Уже само определение консерватизма, подчёркивал известный западногерманский историк, является «политическим актом», поэтому особенности его концепций и трактовок рельефнее предстают тогда, когда они рассматриваются в рамках отдельных направлений историко-социологической мысли, отражающих расстановку сил в современной идейно-политической борьбе.
«Консерватизм может вмещать в себя какое угодно содержание»
(П.Б. Струве)
По меткому выражению идеологов, консерватизм – непрерывно меняющийся феномен. Большинство исследователей констатируют наличие едва ли преодолимых трудностей на пути к определению данного понятия. Нет единой точки зрения и в лагере консерваторов. Виной тому ставшие составной частью консерватизма различные, а порой и противоречивые идеи, концепции, доктрины и традиции.
Отчасти это объясняется и тем, что со времени Великой французской революции берут своё начало две традиции консерватизма: первая восходит к французским мыслителям Ж. де Местру и Л. де Бональду, вторая – к английскому мыслителю Э. Бёрку. Если в англосаксонских странах утвердился в основном бёрковский вариант консерватизма, то в странах континентальной Европы – своеобразный синтез идей, ценностей и установок обеих традиций, которые, естественно, в каждой конкретной стране, особенно в современных условиях, проявляются в национально-специфических формах.
По мнению ряда исследователей, «как теперь, так и прежде господствует полная неопределённость насчёт того, что же такое консерватизм… В то время как марксизм, несмотря на все повороты и борьбу направлений со времени смерти Маркса, всё ещё содержит определённое ядро из положений и постулатов, принятие которых позволяет решить, может ли кто-либо притязать на то, чтобы быть марксистом, нет сколько-нибудь сопоставимой с марксизмом последовательной теории консерватизма от Бёрка вплоть до Арнольда Гелена».
Несмотря на духовную связь и взаимо-переплетение взглядов отдельных консервативных идеологов, консерватизм не существует в форме передаваемого из поколения в поколение «перманентного учения» и не является раз и навсегда затверженной позицией. Сказываются и глубокие национально-исторические различия. Он актуализируется, приобретает чёткую форму благодаря «критическо-революционному вызову», расширяя число своих сторонников. Именно революционными потрясениями 1830, 1848 и 1871 гг. были вызваны консервативные предостережения и пророчества целого ряда писателей, общественных и политических деятелей того времени, не относящихся к лагерю консерваторов.
Консерватизм, как полагают его приверженцы, «не имеет никакой определенной модели», его можно было бы назвать философией тех, кому есть что терять и кто опасается этого, но эти группы никоим образом нельзя идентифицировать с «господствующим классом».
По мнению лидера умеренных британских консерваторов, лорда–хранителя печати, «консерватизм нельзя сводить ни к идеологии, ни к практической деятельности консервативной партии, скорее это некая неидеологическая теория, чертами которой являются умеренность, баланс сил, патриотизм и т.д. Он больше связан с жизнью, чем с теорией”.
Социальные и политические аспекты консерватизма с подобной точки зрения выглядят чем-то второстепенным. Это облегчает его трактовку как явления, возвышающегося над социальным и партийным делением общества. Консерватизм, по утверждениям, не может быть поставлен в один ряд с другими идеологиями и движениями, к которым причисляются одновременно либерализм, социализм, коммунизм, поскольку «относится к трансцендентально-социологической структуре такого измерения, которое перекрывает все групповые и классовые идеологии».
Известный английский исследователь превозносит консервативный плюрализм, противостоящий одновременно духовной косности контрреволюционного и либеральной догматике с ее «правами человека», «народным суверенитетом». Ей он противопоставляет творческое консервативное понятие «свободы», которое покоится на вполне соответствующей действительности множественности и на обоюдном ограничении авторитета, иерархии, равенства. В конечном счете то, что на Западе именуют «свободным миром», фактически является «структурно-консервативным миром», так как только в нем сохранилась почва для свободы.
Почти безбрежным выглядит консерватизм в трактовке некоторых американских историков. Они находят его в самых различных политических лагерях справа и слева, а своего рода общим знаменателем служит признание определенной принципиальной линии, направленной на поддержание стабильности. «Под такую рубрику можно подвести и социализм даже на стадии восточноевропейского позднего коммунизма, а также движения, исповедующие сословную идею, либерализм и относительно умеренный национализм».
Наряду с плюрализмом праволиберальные и умеренно-консервативные авторы отмечают открытость консерватизма, способность к обновлению, противопоставляют его реакции. Рассматривая его генезис, ряд исследователей возражает против того, чтобы считать консерватизм всего лишь реакцией на 1789 г., тем более что многие его элементы сложились раньше. «Мыслить таким образом, значит допускать вульгарно-социологическое упрощение, влекущее за собой недооценку различий между консерватизмом, реакцией и реставрацией»
По их мнению, тезисы о консерватизме как продукте Великой французской революции, о его аристократическом, антидемократическом характере не выдерживают критики в свете сравнительного анализа. Э. Бёрк был не апологетом феодализма и дворянства, а поборником существовавшего в Англии «смешанного правления», выступал за свободу американских колоний и в экономических вопросах был согласен с А. Смитом, отцом антифеодального учения о свободной торговле. Англосаксонскому консерватизму всегда были присущи буржуазно-либеральные черты, а швейцарский консерватизм уже в XIX в. имел демократически-республиканскую окраску. И даже германских консерваторов нельзя огульно относить к реакционерам: им всем несвойственно сохранение старого вопреки новому.
«Обновление как консервативный принцип» – название эссе одного из австрийских ученых. Разделяя консерватизм на плохой, на его взгляд, – это стагнация, окаменение, и хороший – постоянное обновление, он считает, что принцип обновления, сформулированный еще Баадером, нуждается в дополнении, так как необходимо конкретизировать, что из старого заслуживает сохранения. Чтобы определить это, нужны исторический такт, чувство, инстинкт, опыт, фантазия и, в конечном счете, мудрость…
Продолжение следует
обозреватель журнала «Владимиръ»
Наталья Дьякова