Владимиръ - федеральный патриотический журнал
Историко-духовное возрождение

Глава из романа «В Круге Кундузском» 3

 

МОСКВА, КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ октябрь 1992 года. Советский Союз скоро год, как прекратил своё существование. По кремлёвской брусчатке в сопровождении группы западных журналистов шагал радостный иностранный гражданин с открытой бутылкой шампанского в руке. Его имя Роберт Гейтс, он директор ЦРУ США. Под объективы видео – и вспышки фото-камер, он громко заявил: «Я совершаю индивидуальный парад победы, одержанной благодаря сотрудникам моего «управления», которые поняли, что сокрушить советскую империю можно, только организовав взрыв изнутри!»

Прошло 6 лет после поездки друзей в Ленинград.

МОСКВА, КУТУЗОВСКИЙ ПРОСПЕКТ, дом 1. 21 сентября 1993 года.
Было малооблачно, моросил мелкий дождь +12ºС, к половине седьмого уже стемнело. На кухне просторной трёхкомнатной квартиры Руста собрались его боевые товарищи: Костёр и Сидор. Повод встречи был радостный – у Руста 20 сентября родился второй сын – Самир. К этому времени Костёр окончил Высшую школу КГБ СССР им. Ф.Э. Дзержинского и был отобран в подразделение специального назначения – знаменитую «Альфу».

Сидор успешно завершил обучение на историческом факультете МГУ, но по специальности работать не стал, поскольку ещё во время учёбы с конца 1980-х начала 1990-х годов с головой окунулся в бурно развивавшееся кооперативное движение. Занимался решением разноплановых задач: от стратегии перспективного развития до улаживания споров хозяйствующих субъектов. В личной жизни у Сидора также произошли подвижки. Он отыскал на Украине молоденькую медсестру из Кабульского госпиталя Нину Полюшкевич, которая после двух лет в Афганистане поступила в Киевский медицинский институт. На праздники и выходные он регулярно ездил к ней в гости.

Руст, вопреки полученному в Афганистане ранению, приведшему к ампутации обеих голеней, с отличием окончил экономический факультет Московского института нефти и газа им. И.М. Губкина. В конце 1980-х годов он принял активное участие в учреждении всесоюзных и общероссийских организаций ветеранов Афганской войны (1979–1989), разработке нормативной базы и программ по социально-бытовой и медицинской реабилитации инвалидов-афганцев, и материальной поддержки семей погибших.

В 1991 году создал и возглавил крупную региональную организацию – Московский городской союз ветеранов Афганистана, став, одновременно, первым заместителем председателя Российского союза ветеранов Афганистана (РСВА). Учреждённые городским союзом предприятия, используя налоговые преференции, зарабатывали денежные средства и направляли их на уставные задачи организации. В частности, всем инвалидам-ампутантам Москвы и Московской области, включая и себя, Руст заказал протезы германской фирмы OTTO-BOCK. Полученное высшее экономическое образование, наличие у РСВА квот на экспорт цветных металлов, нефтепродуктов и льготы на экспортную пошлину, позволили Русту заключить крупные внешнеэкономические контракты. Как только у него появились финансовые возможности, он решил реализовать свою давнюю, со времён Кабульского госпиталя, мечту. Он купил новую цвета морской волны ВАЗ-21065 и, подогнав к КПП-1 Центрального военного клинического госпиталя имени Бурденко Н.Н., вручил от неё ключи, многократно оперировавшему его в Кабуле хирургу подполковнику Александру Теплову.

Получив из роддома весть о рождении сына, Руст немедля поделился ею с друзьями Костром и Сидором, пригласив их к себе на плов. В условленный час гости с подарками и гостинцами поднялись к квартире на верхнем этаже. Это был их первый визит к Русту после его переезда в центр. Уведомив звонком и гласом о своём прибытии, друзья вошли. В ответ из дальней комнаты раздалось:

– Парни, проходите! Три минуты, и я к вам присоединюсь!

В квартире явствовал аппетитный запах мясного брашна. Сидор и Костёр оставили пакеты с продуктами на кухне и прошли вглубь квартиры, откуда доносилось глубокое мерное дыхание человека, занимавшегося физическими упражнениями. Заглянув назирком в комнату, они увидели, как на распорном между полом и потолком турнике, Руст в тёмных трусах-боксерах, с отсутствовавшими по ровную линию голенями, бесперечь, чередуя, выполнял выходы силой и подъёмы переворотом. Каждый мускул на его сбитом теле был чётко выражен, точёная фигура и короткая стрижка отвечали армейскому габитусу.

– Я гляжу, наш друг, абулией и астенией не страдает, – пошутил Сидор.

Завершив упражнения, Руст проворно спустился с турника и, сделав несколько шажков на коленях, вёртко запрыгнул на низкий стул. Он не смутился от взоров друзей и, податно надел на культи голеней, стоявшие подле протезы:

– Парни! Вы пройдите в зал и садитесь за стол, а я пойду быстро ополоснусь.

Он включил телевизор и отлучился в душ. Костёр и Сидор перешли в зал и сели за сервированный по праздничному случаю стол. Его украшали хрустальная ваза с фруктами, горка пышных тандырных лепёшек, посыпанных кунжутом, от которых исходил редкий аромат, менажница с изюмом и орехами, и, чайники с пиалами пахта. Руст появился спустя семь минут, одетый в новую белую рубашку и строгие чёрные брюки. Завязав за спиной фартук, он начал хлопотать на кухне: спорко наполнил три расписные косушки клокотавшей в кастрюле шурпой, положил в каждую по паре мясистых бараньих рёбрышек и, посыпав душистым укропом, подал к столу. Руст знал толк в восточной кухне, и когда посещало вдохновение охотно кашеварил. Вскоре дошёл и плов. Потомив внедолге, он снял нацело накрывавшую видалый чугунный казан большую тарелку и выпустил пар. Засим, сноровными движениями уткюрем наполнил риштанский ляган рассыпчатым янтарным рисом-девзира и жёлтой морковью-мшак, напитавшихся ароматом душистой зиры. В центр, отделив от косточек и мелко нарезав, сложил горку кусочков сочной мякоти молодого карачаевского ягнёнка, а край увенчал нарезанной спелой хурмой и багровыми зёрнами наливчатого граната.

– Да, ханская снедь! – отметил Костёр. – Я часто вспоминаю наше афганское бесхлебье и того огромного барана в Панджшерском ущелье, что свежевали переводчик Абдулло Кодиров и наш покойный Костян, – как нам, до жути голодным из-за духовского налёта не удалось его съесть.

Друзья улыбнулись и предались воспоминаниям.

– Ну вот, с нашего друга Костяна мы и начнём! – бравурно возгласил Руст и, накинув на плечи висевший на спинке стула строгий чёрный пиджак с орденской планкой из муаровых лент двух орденов «Красной Звезды» и медали «За Отвагу», продолжил: – Пусть это будет уже третий тост!

Руст уменьшил звук телевизора и все трое торжественно встали. Сидор наполнил всклень бокал, из принесённой им бутылки водки Smirnoff и, накрыв ломтиком лепёшки, поставил на край стола. Руст и Костёр, по разным причинам спиртное не потреблявшие, налили безалкогольное питьё по усмотрению. Руст выдержал короткую паузу и, проникновенно произнёс:

– Вечная память павшим в боях! В их числе нашим друзьям: Стреле, Костяну, Монголу.
За столом повисла тягостная тишина. Её нарушил Сидор:

– Наша вечная память, кто завидует ей?! Наша вечная слава не весёлый резон! Да, много наших братов скосил молох войны! – кручинно заметил он, начав проникновенно декламировать Александра Твардовского:

Летом горького года, я убит! – Для меня,
Ни известий, ни сводок после этого дня...
И во всём этом мире, до конца его дней –
Ни петлички, ни лычки с гимнастёрки моей...
Наши очи померкли, пламень сердца погас.
На земле, на поверке выкликают не нас.
Нам свои боевые, не носить ордена,
Вам всё это живые, нам отрада одна...
Мы за Родину пали, но она спасена!

После этих строк, Руст принёс из дальней комнаты гитару и, передав её Сидору, попросил:

– Спой песню Юрия Кирсанова «Над горами кружат вертолёты».

Сидор провёл большим пальцем по струнам и, настроив инструмент, начал петь:

Над горами, цепляя вершины, кружат вертолёты,
Где-то эхом вдали прогремели последние взрывы,
Только изредка ночью взорвут тишину пулемёты,
Проверяя, а все ли мы живы.
Афганистан, Афганистан, Афганистан, Афганистан.

По афганским дорогам пришлось нам проехать немало,
Мы тряслись в БТРах, нам небо служило палаткой,
И надолго под звездами твердым законом нам стало:
Не искать на земле жизни сладкой.
Афганистан, Афганистан, Афганистан, Афганистан.

Здесь про страх и опасность мы будто с тобою забыли,
И в минуту отчаянья мы научились смеяться,
И с друзьями, которых на целую жизнь полюбили,
Мы привыкли надолго прощаться.
Афганистан, Афганистан, Афганистан, Афганистан.

Время медленно шло, только быстро усы отрастали,
Снились ночью нам дети, любимые жены нам снились,
Но когда, расставаясь, с друзьями прощаться мы стали,
Почему-то опять загрустили.
Афганистан, Афганистан, Афганистан, Афганистан.

В тот момент, когда Сидор закончил песню, часы пробили 20.00 и на экране телевизора вещавшего со второго общероссийского канала ВГТРК, появилась ярко-синяя заставка с объявлением: «Обращение Президента РФ Б.Н. Ельцина к гражданам России». Через несколько секунд появился глава государства и поздоровался с гражданами.

– Это надо непременно послушать – приневолено растолковал Руст и, не встретив возражений, сделал звук громче, устремив взор на экран.

– Уважаемые Россияне! – начал Ельцин – Мной подписан Указ «О поэтапной конституционной реформе». В Российской Федерации сложилась политическая ситуация, угрожающая государственной и общественной безопасности страны…

Друзья озадаченно переглянулись.

– Съезд народных депутатов и Верховный Совет предпринимают систематические и всё более активные усилия узурпировать не только исполнительную, но и судебную функцию. Уже более года предпринимаются попытки найти компромисс с депутатским корпусом, с Верховным Советом. Россияне хорошо знают, сколько шагов навстречу делалось с моей стороны на последних съездах и между ними. Последние дни окончательно разрушили надежды на восстановление какого-либо конструктивного сотрудничества. Власть в Российском Верховном совете захвачена группой лиц, которые превратили его в штаб непримиримой оппозиции.
Сидор слушал выступление президента в негодовании. Он отводил и возвращал взгляд к экрану, от увлечённо слушавшего Руста и не выдававшего эмоций, Костра. Ельцин тем временем продолжал читать текст выступления:

– Верховный Совет, как государственный институт находится сейчас в состоянии политического разложения, он перестал считаться с Указами Президента, с его поправками к законопроектам, даже с конституционным правом вето. Единственным способом преодоления паралича государственной власти в Российской Федерации является её коренное обновление на основе принципов народовластия и конституционности. Действующая Конституция не позволяет этого сделать, поскольку, в ней не предусмотрен выход из сложившейся ситуации. Стремясь к ликвидации политического препятствия, не дающего народу самому решать свою судьбу; учитывая неудовлетворяющее парламентским стандартам качество работы Верховного Совета и Съезда народных депутатов РФ; принимая во внимание, что безопасность России, и её народов – более высокая ценность, нежели формальное следование противоречивым нормам, созданным законодательной ветвью власти…

В целях:
– сохранения единства и целостности Российской Федерации;
– вывода страны из экономического и политического кризиса…
После этих слов, Сидор пересел в кресло, поближе к телевизору и стал внимательно вслушиваться в речь.
Глава государства сделал короткую паузу и продолжил:

– Постановляю:
Прервать осуществление законодательной, распорядительной и контрольной функций Съездом народных депутатов Российской Федерации и Верховным Советом Российской Федерации. Настоящий Указ вступает в силу с момента подписания – Президент РФ Ельцин Б.Н.

– Во, как вывел! – воскликнул Сидор и резво вскочил с кресла – «… Принимая во внимание, что безопасность России, и её народов – более высокая ценность, нежели формальное следование противоречивым нормам, созданным законодательной ветвью власти… Стремясь к ликвидации политического препятствия, не дающего народу самому решать свою судьбу». А как же Конституция?! Могу компетентно заявить, этим Указом её гарант нарушил два пункта № 6 и 11 – 121-й статьи Конституции РФ, а пунктом № 8 той же статьи, поставил себя вне Закона. Знал бы народ, тогда – в конце августа 1991 года, какую ошибку совершает, выходя на баррикады в поддержку Ельцина, против ГКЧП!

– Сидор! Ты ж вроде не коммунист, – с ехидцей напомнил Костёр, – я понимаю, если б возмущался Руст, получивший свой партбилет в 19 лет в Афганистане. Там, как известно, кого попало в КПСС не принимали. Он в отличие от политиков-ренегатов с раздорных сторон, в 1991 году свой партбилет не сжёг, и не выбросил! Ну, а ты-то, Сидор! Когда успел идеологией марксизма-ленинизма преисполниться. Мы тебя знаем другим!
Сидор опустил реплику Костра, продолжив каять:

– Лукавый краснобай шестилетним правлением вырыл могилу могучему государству, а крамольный прозелит забил в его домовину последний гвоздь. Беловежское соглашение декабря 1991 года – это беспрецедентный гешефт республиканских секретарей компартии, устремлённых урвать свой ломоть от разорванной империи с благословления победно возликовавших американцев. Прискорбно, что никакое аутодафе не вернёт нам утраченной великой страны. Мне вот интересно, – пылко порицал Сидор, – отчего это вдруг в ближайшем прошлом первый секретарь Свердловского обкома партии, секретарь ЦК КПСС и первый секретарь Московского горкома КПСС, внезапно и остервенело возненавидел всё коммунистическое?! Чем же это родная партия, наделившая властью, обеспечившая всеми благами и, зауряд с ней, верные соратники, с кем он бок о бок до 60-ти лет боролся за высшие идеалы и строил светлое будущее, его обделили?!

Руст не пожелал дебатировать и искать оправдания, а Костёр, как человек системы, блюдший корректность, вотума своего не задекларировал. Однако все трое понимали, страна скатилась к глобальному потрясению. Руст выключил телевизор, и друзья под впечатлением вернулись к столу. Сидор неожиданно вспомнил о своём обещании позвонить студенческому товарищу по МГУ им. Ломоносова Игорю Малярову – основателю в 1989 году и первому секретарю Российского Союза Коммунистической молодёжи (РКСМ), ставшим к тому времени уже младшим научным сотрудником кафедры политэкономии МГУ. Он извинился перед друзьями и, взяв переносную трубку, устранился на кухню. Сидор и вправду был далёк от коммунистической идеологии, но не ломавший армейской службу Игорь Маляров относился к нему – ветерану-афганцу, кавалеру ордена «Красной Звезды» и двух медалей «За Отвагу» с особым пиететом. Еще в университете Игорь всячески стремился привлечь Сидора к деятельности в РКСМ и оповещал обо всех политических событиях.

– Игорь, привет! Как ваш I-й съезд РКСМ, намеченный на 27,28 сентября, в связи с телеобращением Ельцина уже перенесён на неопределённое время?! – полюбопытствовал Сидор. Но, не дождавшись ответа, продолжил расспрос: – Ты речь его слушал?! И каков будет ваш ответ Чемберлену?!

Разговор с Маляровым не занял много времени. Полученной от него информацией, Сидор тотчас поделился с Рустом и Костром:

– Наши университетские с филфака, истфака, других факультетов из актива РКСМ, стягиваются к Дому Советов на митинг в поддержку Верховного Совета и Совета Народных депутатов. Указ № 1400 признан антиконституционным! Верховный Совет уже принял постановление о немедленном прекращения полномочий Президента и созыве на завтра VII-й экстренной сессии Верховного Совета с повесткой дня «о государственном перевороте». Этим же постановлением Верховный Совет созвал в ближайшие часы X-й Чрезвычайный внеочередной съезд народных депутатов с повесткой дня «о политическом положении в связи с совершённым государственным переворотом», который вестимо состоится в самые ближайшие дни!

С этими словами Сидор возбужденно вскочил с места и, упёршись ладонями в спинку стула, начал хронологично выводить:

– Уверен, что Верховный Совет, получив копию Указа № 1400 ещё до телеобращения Ельцина, тотчас запросил экспертное заключение Конституционного суда о его законности. А Конституционный суд, в свою очередь, незамедлительно созовёт экстренное заседание и подготовит экспертное заключение, которым признает данный Указ не отвечающим ряду статей действующей Конституции России и служащим основанием для отрешения Президента от власти. Апропо, другой Указ Бориса Николаевича – от 1 сентября сего года «О временном отстранении от исполнения обязанностей Вице-президента Руцкого А.В.», приостановленный Верховным Советом и, направленный в Конституционный суд для экспертного заключения, также, в ближайшие дни, будет признан антиконституционным. А созванный чрезвычайный X-й Съезд народных депутатов, незамедлительно, в числе первых своих решений выдвинет на должность Президента генерала Руцкого А.В. и разом утвердит!

– Тоже мне авгур! – оценил прогностический пафос Сидора, Костёр.

– А на данный момент, – продолжил Сидор, – уже объявлено о принятии Верховным Советом постановления с обращением «К народам России, Содружеству Независимых государств, мировому сообществу, военнослужащим Российской Армии, сотрудникам силовых министерств, ко всем гражданам России с призывом пресечь государственный переворот, организованный Ельциным Б.Н. и его окружением», а также – создании штаба обороны Дома Советов. На стихийный митинг у стен Дома Советов собралось уже более тысячи человек и началось возведение заграждений. Милиция стягивает вокруг манифестантов плотное кольцо.

Мы можем сами в этом убедиться, – Сидор кивнул на балкон.

Друзья встали из-за стола и вслед за Рустом вышли на балкон. Дождь к тому времени уже прекратился, но к ночи резко холодало. Сказанное Сидором подтвердилось. Было видно, как к Дому Советов, где проходил стихийный митинг, с разных сторон стекались ручейки народа с плакатами и флагами и стягивались подразделения МВД. В этот момент из квартиры послышался телефонный звонок. Руст зашёл вовнутрь и снял трубку. Звонил председатель Российского Союза ветеранов Афганистана (РСВА) Александр Котенёв:

– Рустам, здравствуй!

– Здравствуйте, Сан Саныч! – поприветствовал Руст.

– Ты следишь за новостями? – спросил Котенёв.

– Так точно, слежу! – уставно ответил Руст.

– В это непростое время мы обязаны поддержать Президента! – твёрдо толковал Котенёв. – Я написал текст заявления РСВА с решительной политической поддержкой Бориса Николаевича и резким осуждением деструктивных действий А.Руцкого и Р.Хасбулатова. Я уже отправил его по циркуляру в Администрацию Президента, Правительство, Минобороны, Верховный Совет и Совет Народных депутатов!

– Понимаю, Сан Саныч! – деликатно оценил Руст.

– Градус накаляется, наверняка потребуется наше участие. Ты оставайся в Москве и будь на связи! – командно призвал Котенёв.

– Буду в Москве, планов к отъезду нет! – взял к исполнению Руст и, под занавес разговора, корректно спросил:

– Сан Саныч! У меня вопрос.

– Спрашивай, – сказал Котенёв.

– Вы уверены, что в возникшем Конституционном кризисе, афганцам следует принять чью-либо сторону и оказаться на острие? Насколько мне известно, – сведуще довёл Руст, – на стороне Верховного Совета и Совета народных депутатов, также много афганцев.

– Я в курсе, – подтвердил Котенёв, – но сегодня каждый должен сделать свой выбор: с кем он! Борис Николаевич много сделал для афганцев, подписал Указ о социальной и медицинской реабилитации. Предательство постыдно и недопустимо!

– Я вас понял! – согласился с ним Руст.

– Молодец, что понял! До связи! – попрощался Котенёв и повесил трубку.

Руст снова вышел на балкон, но о разговоре с председателем РСВА, друзьям не рассказал. Постояв, вобизор глядя на сутолоку у стен Белого дома и, иззябнув, он предложил друзьям вернуться за стол.

– Да, зреет нешуточный переполох, – предрёк озадаченный Костёр, – нас уже перевели на усиленный режим.

– Руст, – с досадой домекнул Сидор, – РСВА, конечно же, встанет на сторону Ельцина? Ведь ваш председатель Котенёв близок к верховной власти. Хотя ею, уместно заметить, по Конституции России является Съезд Народных депутатов!

– И хорошо, что близок! – взъярился Руст. – Ветеранской организации нужна поддержка власти! Без её участия невозможно оказание насущной помощи тысячам искалеченным войной и потерявшим на ней своих близких.

– Но ведь это называется скрытым подкупом. – расценил Сидор.

– Как бы ты это не называл, – эмоционально парировал Руст, – инвалидам, нуждающимся в протезах и примитивном автотранспорте для передвижения, вдовам, оставшимся без мужского плеча, тем, кому нужно поднять малолетних детей и выучить, не интересны наши политические убеждения! Они пожертвовали самым дорогим – здоровьем и жизнями своих близких! Им нужна реальная помощь! – убеждал Руст. – Хотя, на мой взгляд, ветеранским организациям следовало бы держаться от политики подальше и существовать по принципу Ахимса.

– Могли ли мы, воины-интернационалисты, – повысил эмоциональный накал Сидор, – воюя плечом к плечу в Панджшере, Кунаре, Герате, Файзабаде предположить, что спустя уже пять лет будем иметь несходные политические убеждения, которые разведут нас по разные стороны баррикад?! На что рассчитывал президент, назначив вторым лицом государства героя-афганца – генерала авиа-штурмовика?! Хотел держать подле себя грума или бибабо?! Бередит его, и, камарильи сознание другой наш ретивый афганец – народный депутат, оспаривающий в Конституционном суде правомерность ратификации Верховным Советом Беловежского соглашения 1991 года, разрушившего СССР. И следует заметить, его притязания имеют высокие шансы.

– Послушай, Сидор! – закипел Руст. – Я боевых заслуг наших звёздных афганцев не умаляю! Там была одна жизнь, здесь другая! Однако мне не терпится узнать: какое сатори вдруг посетило наших мегаломанов и доморощенных апологетов заморской демократии из числа вчерашней партийной коммунистической номенклатуры засевших в Верховном Совете и Совете Народных депутатов, среди которых, замечу, есть и афганцы?! Не они ли, два года тому назад в августе 1991 года, сбившись в яростный кагал с остервенелым остракизмом, вынесли верховного главнокомандующего, президента Советского Союза Горбачёва.?! Неужели не понимали тогда, что гробят великую державу?! Какую цель они преследовали?! На что рассчитывали?! А я тебе отвечу: о сладких местах они думали! Лично я так мыслю: если избранный народом национальный лидер взял тебя в свою команду и назначил вторым лицом государства – так будь ты приличным человеком, умерь своё альтер-эго и выполняй его указания! А не согласен с его политикой – так уходи! А изрекать на всю Вселенную: я честный, а мой начальник негодяй и оттого я собрал на него чемодан компромата, знаешь, по мне так, это – не комильфо! Какой бы героический человек этот не был!

– Надо прекратить этот безглуздый разлад! – зычно вмешался Костёр – Ваши эмоции уже зашкаливают! У каждого свои убеждения, и мы ими не торгуем! Предлагаю вспомнить для чего мы здесь собрались. Мы пришли, чтобы поздравить нашего друга с рождением второго наследника! И лучшим нашим пожеланием будет: вырастить отцу стержневую личность, достойного сына и защитника нашего Отечества! – с патетикой резюмировал Костёр.

Друзья посидели ещё немного и с холодком в отношениях разошлись.

Тем временем, растущий кризис власти погружал Москву в состояние тревожного ожидания. Пророчества Сидора оказались верными. Состоявшееся поздним вечером 21 сентября 1993 года экстренное заседание Конституционного суда признало Указ № 1400 и телеобращение президента по государственным каналам не соответствующими ряду статей действующей Конституции России и являющимися основанием для импичмента. Что было оглашено председателем Конституционного суда на открывшейся в полночь с 21 на 22 сентября VII-й экстренной сессии Верховного Совета РФ. Её решением были прекращены полномочия президента Б.Н Ельцина и переданы вице-президенту А.В. Руцкому, отменившему Указ № 1400 как антиконституционный. Вместе с тем Верховный Совет, отдельными своими постановлениям, освободил от должности трёх министров – безопасности, обороны и внутренних дел, назначив вместо них новых. Выбранное Верховным Советом руководство Министерства обороны разослало в воинские части, соединения и военные вузы телеграммы с требованием срочно прибыть к Дому Советов. Вместе с тем, от Минобороны и Генштаба РФ, исходил приказ подчиняться действующим руководителям.

Утро 22 сентября было облачным. Сидора разбудил телефонный звонок Игоря Малярова, тот сообщил время и место сбора РКСМцев у Дома Советов. Сидор ещё вечером твёрдо решил, что не останется в стороне от судьбоносных событий и подтвердил своё присутствие. Он сожалел о размолвке с Рустом и, желая примириться, пытался до него дозвониться. Но, не сумев с ним связаться, Сидор набрал номер Костра. Его телефон, также не отвечал, но Сидор оставил голосовое сообщение на автоответчике. В нём он просил передать Русту свои сожаления касательно эмоционального накала дискуссии и поведал о решении встать на защиту Дома Советов. Приехав к месту сбора, Сидор увидел, что число митинговавших по сравнению со вчерашним вечером резко возросло. Манифестанты выкрикивали политические лозунги, размахивали красными и чёрно-жёлто-белыми флагами. У Дома Советов активисты РКСМ разбили палатку, в которой был образован штаб обороны. По приказу его руководства началась запись в добровольческий полк. В числе первых в его состав был зачислен и Сидор.

23 сентября стояла ненастная погода и сыпала морось, в 22.00 в Доме Советов, всупор подписанному Указу № 1400 открылся X-й Внеочередной чрезвычайный съезд народных депутатов, который утвердил новые кадровые назначения глав силовых ведомств. Безостановочный митинг у стен Дома Советов сопровождался прямой трансляцией заседания Х-го съезда, а число граждан, пришедших выразить солидарность Верховному Совету и народным депутатам, увеличивалось. В этот день в разных частях Москвы между манифестантами и подразделениями МВД, периодически вспыхивали вооружённые столкновения. Штаб обороны Дома Советов, ожидавший скорое начало штурма, распорядился раздать добровольческому полку около 100 единиц автоматов Калашникова АКСУ-74 из арсенала бывшего департамента охраны. На прилегавшей к Дому Советов территории, по периметру и внутри здания – на этажах, лестничных маршах и переходах установили посты и организовали круглосуточную караульную службу. Все подступы к зданию заблокировали бетонными плитами и баррикадами. Сидора, как ветерана, прошедшего через горячую точку, назначили командиром отряда численностью в сто человек.

24 сентября в Доме Советов отключили подачу воды, тепла и электроэнергии. Это усугубилось тем, что в ночь на 25 сентября резко похолодало, температура опустилась до нуля градусов, а утром пошёл дождь со снегом. К тому времени Дом Советов уже оцепили кордонами подразделений МВД. Несмотря на обострение обстановки противоборствующие стороны: Администрация президента и правительство – с одной и, Верховный Совет с Советом народных депутатов – с другой, при посредничестве Патриарха Всея Руси и председателя Конституционного суда, искали возможные пути выхода из кризиса. Однако достичь компромисса всё же не удавалось.

26 сентября сохранялась холодная температура. Мощный дизельный генератор, вырабатывавший электроэнергию для Дома Советов, прекратил работу из-за отсутствия соляры. По этой же причине остановилась подача воды. И как завершающий аккорд, температура в ночь на 27 сентября, опустилась ниже минусовой отметки.

28 сентября зарядили холодные дожди, временами со снегом. Обстановка в городе ещё больше обострилась. Между манифестантами и подразделениями МВД в Центральном административном округе: на участке между Садовым и Бульварным кольцами; на станциях метро Краснопресненская, Баррикадная, площадь Восстания, Новый Арбат; на улицах – Дружинниковская, Садово-Кудринская и других местах – шли столкновения.

29 сентября погода ухудшилась, дул порывистый северный ветер, падал мокрый снег. Правительство предъявило ультиматум находившимся в Доме Советов сторонникам Верховного Совета и народных депутатов: до 4 октября сдать оружие, боеприпасы и покинуть здание. Личная безопасность им гарантировалась.

1 октября вновь похолодало, но ни дождя, ни снега уже не было. Видимо отчасти это стало причиной, что вечером, к оцеплению у Дома Советов стянулось более десяти единиц бронетехники МВД. Новыми местами противостояния сторонников Верховного Совета и подразделениями МВД стали Смоленская и Октябрьская площади. Многолюдный митинг у памятника Ленину в центре Калужской площади превратился в массовое шествие, которое, словно лавина, двигалось по Садовому кольцу через Крымский мост и Зубовскую площадь к Новому ­Арбату. Оно сметало на своём пути заграждения, технику и подразделения МВД. Вскоре митингующие подошли к оцеплению у Дома Советов. Идущие позади стали напирать на тех, кто был в первых рядах.

Оцепление подразделений МВД оказалось не в состоянии остановить напиравшую человеческую массу, оттеснившую его в глубь Конюшковской улицы между Домом Советов и зданием мэрии до гостиницы «Мир». Вскоре послышались треск автоматных очередей и разрывы гранат со слезоточивым газом. Возникла паника. В штабе обороны предположили, что стрельба велась из расположенной напротив Дома Советов мэрии. Из окон, расположенных на верхних этажах здания, вся прилегающая территория легко простреливалась. Посему руководство штаба обороны приняло решение захватить этот стратегический объект. Выполнение задачи возложили на группу под командованием Сидора. Во избежание гибели вверенных ему людей и военнослужащих МВД, Сидор провёл рекогносцировку и отобрал группу наиболее опытных, прошедших горячие точки молодых людей. Он поделил её на три подгруппы и поставил всем персональную задачу.
Согласно его плану 1-я и 2-я мобильные группы – каждая по десять человек, с исходных позиций должны совершить внезапный налёт на стоявшие перед зданием мэрии три бронетранспортёра БТР-80 и два ЗИЛа-131.

Безостановочной стрельбой над головами сидевших поверх брони и внутри кузовов военнослужащих МВД, мобильные группы Сидора втиснули их в центральный вход мэрии, дав им возможность рассеяться внутри здания. А сам он, с 3-й группой вошёл следом и, поднявшись практически на самый верх здания, блокировал подходы к окнам высотных этажей, дабы они не использовались для огневых точек при поражении защитников Дома Советов. После установления контроля над мэрией, Сидор оставил там необходимое количество своих людей, а сам с группой вернулся в Дом Советов. Так он выполнил приказ, избежав кровопролития. Тем временем напиравший на милицейское оцепление поток манифестантов, покинула группа излиха ретивых граждан, которая поднялась на площадку перед мэрией и, забравшись на оставленные там БТР-80 и ЗИЛ-131, решила ввести их в действие.

Между тем группе Сидора штабом обороны была поставлена новая задача: выдвинуться к гостинице «Мир» и захватить её. Она, также была выполнена без жертв. Утром того же 3 октября, погрузившись на автобусы спецподразделение «Альфа», в котором служил старший лейтенант Иван Костров, прибыло к Дому Советов. Из-за сложной обстановки Костёр в последние дни бывал дома лишь наездами. Однако, прослушав сообщение на автоответчике, он понял, что Сидор находится в стане защитников Дома Советов.

В это время по Садовому кольцу к Дому Советов следовало 40 грузовиков и автобусов с военнослужащими МВД, в небе барражировали вертолёты. Напряжённость возрастала. Полагая, что защитникам Дома Советов придётся туго, Костёр волновался за Сидора. Он искал любую возможность для проникновения в Дом Советов, чтобы найти и вывести его оттуда. На удачу, к переговорам сторон привлекли офицеров «Альфы», получившим возможность проходить внутрь здания с выделенных подъездов.

Наступил полдень 3 октября. Вместе с другими заместителями председателя Российского Союза Ветеранов Афганистана и руководителями региональных организаций по созыву председателя Александра Котенёва Руст прибыл в центральный офис РСВА – особняк, входивший в комплекс зданий ГлавУпДК (главного управления по обслуживанию дипломатического корпуса при МИД РФ) в Царицыно. Там, следя за развитием событий и, ожидая команды выдвинуться к Дому Советов, он провёл весь день. Всё это время, выстроясь в цепь вдоль огороженной территории, ждали указаний арендованные по случаю автобусы ЛАЗ-695.

В 21.00 председатель РСВА Александр Котенёв поручил руководителям организаций обеспечить обязательное прибытие всех членов к зданию Министерства обороны РФ на улице Знаменка 14/1 у станции метро Новый Арбат. В промежутке между 22.00 и 23.00 в Москву вошла бронетехника Таманской, Кантемировской и Тульской дивизий. Тогда же Дом Советов покинули последние иностранные журналисты. Тем временем по Ленинскому проспекту через Садовое кольцо в направлении к Дому Советов стягивались коробки из 30 БТР и 40 грузовиков с личным составом отдельной мотострелковой бригады – бывшей Особой дивизии КГБ СССР. В 22.30 к зданию Минобороны в ЛАЗ-695 прибыл и Руст. Внутренний двор военного ведомства к тому времени уже заполнили молодые люди в гражданке. Вскоре из парадной вышел председатель РСВА Александр Котенёв и громко скомандовал:

– Товарищи афганцы! Слушай мою команду: в две шеренги становись!
Ветераны проворно построились.

– Равняйсь, смирно! – довершил он команды.

В эту минуту к нему подошёл министр обороны РФ Павел Грачёв. Он был спокоен и держался уверенно. Увидев перед собой афганцев и, узнав некоторых из них, он заметно приободрился:

– Вольно! – приказал министр обороны.

Котенёв продублировал команду. После этого Грачёв произнёс напутственную речь:

– Товарищи афганцы – боевые друзья! Страна сейчас переживает тяжёлые времена. Верховный Совет и Съезд народных депутатов открыто игнорируют власть Президента! Руководствуясь личными мелкособственническими интересами, они блокируют здравые законодательные инициативы и назревшие экономические реформы. Они призывают российское общество к неповиновению и открытому противостоянию с верховной властью, ввергая в гражданскую войну. Я убеждён, что в этот ответственный момент, на кого действительно может положиться страна и наш президент, это вы! Спасибо вам, что откликнулись на зов и пришли, не обманув надежд президента. Ваша задача состоит в недопущении гибели гражданских лиц – выводе их из Дома Советов и отводе от мест огневого соприкосновения. От имени Верховного главнокомандующего Бориса Николаевича Ельцина, благодарю вас за личное мужество и гражданскую позицию!

В этот момент к министру подошёл его заместитель, генерал-полковник Георгий Кондратьев и доложил, что к зданию Минобороны на Новом Арбате, подошли коробки бронетехники Таманской дивизии. Объяснив задачу, Котенёв отдал афганцам команду грузиться на броню БТР и проследовать к Дому Советов. Когда они направились в сторону поджидавших на проспекте БТРов, Котенёв, окликнул шедшего замыкающим Руста и, подойдя вплотную, келейно призвал:

– Не подставьтесь там! Береги людей!

– Обязательно, Сан Саныч! – с улыбкой пообещал Руст и поспешил догонять товарищей.

Наскоре преодолев путь от станции метро «Новый Арбат» до Дома Советов, а затем, спешно промчав вдоль фасада до стыка Краснопресненской набережной и Глубокого переулка, бронетранспортёры БТР-80 с афганцами подверглись обстрелу и забросаны бутылками с зажигательной смесью. Спрыгнув с объятой пламенем брони, Руст с товарищами укрылся за широкими стволами вековых клёнов на пересечении Глубокого переулка и Краснопресненской набережной – по левому флангу от фасада Дома Советов. Спустя годы по возвращению из Афганистана, ветераны вновь окунулись в боевую среду. В этой обстановке их обескураживала собственная безоружность да так, что было уже не до политических предпочтений. Вернуться живым из-за речки и сгинуть на улицах Москвы – не весело. Тем временем, по параллельной Краснопресненской набережной – Рочдельческой улице, мимо баррикад с конца Глубокого переулка на высокой скорости неслись четыре БТР-80 дивизии им. Дзержинского. Они попали под обстрел защитников Дома Советов и ответили огнём из башенных пулемётов. Резво повернув на Глубокий переулок, БТРы «дзержинцев» направились вниз по уклону до пересечения с Краснопресненской набережной – к месту, где стояли БТРы Таманской дивизии.

Увидев укрывавшихся за деревьями людей, они приняли их за сторонников Дома Советов и открыли по ним шквальный огонь. Стрельба шла отовсюду, нашлась работа и для снайперов, залёгших на чердаках и крышах ближайших к Дому Советов, домов. Пуля, вошедшая сверху в грудь Руста, вылетела из бедра. Колени подкосились, и он упал. Его верный товарищ – заместитель Московского городского союза ветеранов Афганистана Равиль Нигметзянов, оттащил его за дерево и стал осматривать:

– Что у меня?! – насилу выговорил Руст.

– Вижу ногу прострели! – ответил Равиль, увидев источавшее кровь выходное отверстие на бедре.

– Нет! В районе живота! – толковал Руст.

Равиль расстегнул кожаную парку, приподнял свитер и рубашку, и, увидел входное отверстие. Аптечки с собой у него не было. Афганцы быстро дотащили Руста до ближайшего военного Урала-4320 и погрузили в кузов. То, что Равиль оказался рядом, было большим везением. Он был профессиональным медиком и сумел оценить критичность полученного Рустом ранения. Стремясь, как можно скорее доставить его на операционный стол, Равиль запрыгнул в кабину к водителю-солдату и, прогорланил: «Гони!»

– Как зовут?! – спросил он зычно, когда Урал-4320 уже набрал ход.

– Малхаз! – ответил водитель.

– Малхаз, летим на всех парах! – потребовал Равиль.

Они оставили за спиной милицейские кордоны и свернули с Нового Арбата на внутреннюю сторону Садового кольца в направлении НИИ скорой помощи им. Склифосовского, известного в народе как «Склиф». Равиль был стержневой личностью. Сбойливый, высокого роста шатен с голубыми глазами, он был намного старше Руста и других членов городской организации, но никогда этим себя не выделял. В молохе Афганской войны он потерял родного младшего брата Рината – молодого лейтенанта, едва начавшего службу в войсках после окончания Казанского высшего танкового командного училища. В то время Равиль только защитил кандидатскую диссертацию и был в татарской обкомовской больнице самым молодым заведующим отделением, – реабилитационным. Годом ранее он женился на дочери народной артистки Татарской АССР певицы Альфии Афзаловой – Зульфие. Однако трагическая судьба младшего брата не давала благополучному и перспективному специалисту покоя. Он всячески искал возможность направиться в Афганистан. Однажды в разговоре со своим другом, служившим в ту пору в Ленинградской военно-медицинской академии им. С.М. Кирова, Равиль узнал, что 650-й Военный клинический госпиталь 40-й Армии в Кабуле ищет специалиста по восстановительному лечению. Он, не мешкая, направился в Татарский республиканский военный комиссариат и оформил документы для командировки в Афганистан.

До самого дня отправки он скрывал от недоумевавших родных причину, почему оставляет завидное служебное место и летит в командировку в какую-то там Монголию, на самом деле оказавшейся Афганистаном. Прибыв в пункт назначения, в кратчайший срок Равиль наладил работу Службы реабилитации Кабульского госпиталя, регулярно выезжал в местные командировки в Кундуз, Джелалабад, Гардез, Кандагар, Шинданд и другие отдалённые регионы. За образцовую службу командование госпиталя его отметило орденом «Знак Почёта».

Время в пути пролетело быстро. Когда вдали завиделся Склиф и, стоявшая подле его парадной военная техника с людьми в форме, Равиль сообразил: нет, ребята! Времени на объяснение сторонности в конфликте и обстоятельства ранения у нас нет!

– Сворачивай налево! – приказал он Малхазу. – Уйдём на проспект Мира и заедем с тыльной стороны. Я покажу путь.

Малхаз резким движением руля вогнал Урал-4320 на проспект Мира и, свернув через 300 метров направо в Грохольский переулок, объездными путями заехал на задний двор госпиталя. Там, в это время из нескольких карет скорой помощи медики перекладывали на каталки множество раненых у Дома Советов. Равиль и Малхаз выскочили из кабины и, забравшись в кузов, стали вытаскивать истекавшего кровью Руста. Увидев это, курившие у входа в приёмное отделение люди в белых халатах мгновенно подкатили каталку и, погрузив на неё Руста, срочно повезли в операционную. Равиль сел в кабину Урал-4320 только тогда, когда Руст уже был в руках оперирующего хирурга. Затем, он и Малхаз поспешили обратно к Дому Советов. Интенсивность движение на Садовом кольце в тот момент была слабой, и они быстро добрались до Нового Арбата. Проезжая сквозь милицейское оцепление на пересечении с Конюшковской улицей, Равиль увидел в пространстве между припаркованными автобусами, сбившихся в круг, ладно экипированных спецназовцев и узнал среди них Костра.

– Высади меня здесь! – попросил он Малхаза, и, поблагодарив за помощь крепким рукопожатием и сотенной купюрой долларов, спрыгнул с подножки автомобиля, клацнув на ходу закрывшейся дверью. Этот шум заставил Костра обернуться.

– О, Равиль! Ты чего здесь делаешь?! – изумился он.

– Да вот, говорят без берсерков из РСВА, никак не обойдутся! – с тугой ответил, Равиль.

– А ты чего такой мрачный? – почуял неладное Костёр. – Руст тоже здесь?!

– А с Рустом беда, – сумно сообщил Равиль, – он в Склифе!

– Что случилось? – потрясся Костёр.

– Подстрелили его! Два часа назад в Глубоком переулке, – поведал Равиль.

– И каково сейчас его состояние? – спросил он.

– Критическое! – ошеломил Равиль.

Костра бросило в жар. Он подробно расспросил об обстоятельствах ранения и разом вспомнил о Сидоре. Мысль, что с ним произойдёт нечто подобное, если ещё не хуже, стала навязчивой. Сидор и Костёр имели полярные темпераменты и разную среду взращения. У одного было трудное детство, он вырос без родительской ласки в Ростовском интернате. Второго взлелеяли в любви и заботе в семье московской научной интеллигенции. Но, несмотря на это они стали духовно близки. Их связывала какая-то невидимая нить. К тому ж, Костёр благодарно помнил о заветной фляжке воды, жертвованной Сидором в горах Кишима. Это был поступок.

– В Склифе, говоришь?! – вернулся из мыслей о Сидоре Костёр. – Предлагаю в ближайшие дни непременно навестить его. Поедем вместе?!

– Поддерживаю! – согласился Равиль, пожелав мысленно: нужно, чтобы он ещё выжил!

Внезапно послышалась команда старшего «Альфы» грузиться на БМД-2 тульских десантников и Костёр наскоро попрощавшись с Равилем убыл на задачу. Начинало светать.

Руста вскоре прооперировали и перевели в реанимацию. Пуля калибра 7.62, вошедшая в тело сверху повредила лёгкое и другие важные органы. В ходе сложной хирургической операции, Руст лишился большей части тонкого кишечника, селезёнки, одной почки и впал в кому. Вероятность, что он останется жив, была ничтожной.

Тем временем, события у Дома Советов перешли в драматическую фазу. В 6.30 10 танков Кантемировской дивизии выстроились на Новоарбатском мосту. Прикрывшись щитами, подразделения МВД начали оцепление Дома Советов. В 06.50 к зданию и прилегавшей территории вышли верные президенту Ельцину части Таманской, Кантемировской, внутренних войск им. Дзержинского дивизий, 119-го парашютно-десантного полка Тульской дивизии ВДВ и сотрудники Смоленского ОМОН.

Обойдя Дом Советов с тыла и, проникнув через разбитые окна внутрь, Костёр с двумя товарищами поднялся на третий этаж, где столкнулся с группой вооружённых людей, в числе которых был и Сидор:

– Бача! – прогорланил он.

Сидор обернулся и, что-то сказав товарищам, подошёл.

– Здорово! – ровно поприветствовал Сидор. – И вас привлекли?

– Как видишь! – ответил Костёр. – Сидор, ваше положение патовое! Кадухис! Танки заняли исходное положение.

Будут бить прямой наводкой со всех стволов. Предлагаю тебе пока не поздно выйти со мной за оцепление. Я представлю тебя своим агентом.

– Спасибо Костёр! Но я не пойду! Я здесь с 22 сентября. Мы с парнягами из Приднестровья стали побратимами.

Ну, как я им объясню свой уход?! Повязан я! Ты давай иди, а там, как Бог положит, – отклонил призыв Сидор.

– Не будь безрассудным! – растолковывал Костёр. – Когда запахнет жаренным, ваши дуче побегут сдаваться наперегонки! Помяни мои слова: у них не хватит мужества застрелиться! А вас рядовых поборников перебьют, как куропаток. С мёртвых спроса не будет, а пленных и раненных вряд ли пощадят!

Но Сидор был не преклонен.

Поняв бессмысленность уговоров, Костёр с тяжёлым сердцем оставил здание. Вскоре по верхним этажам начали прицельно бить танки Т-80. На верхних этажах вспыхнул пожар. К орудийным залпам присоединились пушки бронемашин БМП-2 и БМД-2 и стучавшие очередями зенитных установок КПВТ бронетранспортёры БТР-80. Одновременно с этим с разных сторон короткими перебежками к Дому Советов двинулись армейские мобильные группы, вошедшие в плотное огневое соприкосновение с его защитниками.

Жертвы с обеих сторон исчислялись уже сотнями и продолжали расти. В определённый момент по достигнутой между противоборствующими сторонами договорённости, для выхода из Дома Советов политиков, женщин и детей огонь был временно прекращён. Но вскоре он вспыхнул с новой силой. Сторонники Верховного Совета, удерживавшие здание мэрии, прикладывали все усилия, чтобы прорваться на помощь Дому Советов, но всё безуспешно.

В 14.00 огонь стих. С тыльной стороны здания, защитники начали выносить раненных и убитых. Пользуясь моментом, Костёр повторно проник в здание. Он взмыл по лестнице вверх, поднимаясь с этажа на этаж и, пробегая по длинным коридорам мимо кабинетов, вглядывался в застывшие в разных позах, обгоревшие и бездыханные тела, но Сидора среди них не находил. И вот, взойдя на очередной этаж, почти отчаявшийся Костёр, увидел сквозь марево задымлённого коридора силуэт человека. Он сидел, прислонившись спиной к стене, опустив голову. На его раскинутых, изрешечённых осколками, окровавленных бёдрах лежал АКС-74. Это был Сидор. Услышав шаги, он старался сфокусировать взгляд и нацелить на подходившего к нему человека, своё оружие, но сил на это у него не было.

– Отставить! Свои! – проронил подсевший сбочь Костёр и, защёлкнув предохранитель, убрал автомат Сидора в сторону. – Ну что паладин, сбылись мои пророчества?!

Но Сидор его не слышал. Костёр посидел внедолге обок, унесённый потоком мыслей в светлое прошлое – в Афганистан, когда в дружеской шестёрке были ещё живы Стрела, Костян, Монгол, но тут же опомнился:

– Надо уходить! А то не ровен час пристрелят – либо свои, либо чужие!

Костёр взвалил на плечо истекавшего кровью Сидора и стал спешно спускаться по лестнице. Когда он вышел из здания, к нему бойко подкатила карета скорой помощи, и споро подхватившие Сидора медики положили его на носилки. Костёр подошел к их старшему и, показав удостоверение офицера «Альфы», попросил поскорее доставить раненого в стационар. А сам вернулся к автобусам своего подразделения. Спустя короткое время, Костёр и его товарищи, сидя на броне БМД-2 возвращались с задания, следуя по Дружинниковской улице в направлении Дома Советов. На ставшем в дни противостояния опасным участке дороги они услышали стрельбу и увидели спрятавшуюся за телефонной будкой женщину с маленьким ребёнком. Под прикрытием брони спецназ вывел их с обстреливаемой зоны и эвакуировал в безопасное место. Затем их БМД-2 возобновила ход. Проехав небольшое расстояние, они увидели лежавшего вскрай проезжей части раненого солдата. Костёр на ходу спрыгнул с брони и, схватив за руку, стал тащить его к броне. В этот момент, с крыши одной из ближайших высоток по нему выстрелил снайпер. Ранение оказалось смертельным. У Костра осталась жена и маленькая дочь Маша.

В 17.00 4 октября 1993 года, благодаря участию в переговорном процессе офицеров спецназа «Альфа» и «Вымпел», защитники Дома Советов сдали оружие и, закинув за голову руки, покинули здание. Как и предрекал Костёр, их лидеры, воззвавшие иностранных послов предоставить им гарантии личной безопасности, думали только о себе.

(Ильяс Дауди – участник Афганской войны 1979-1989 года, Герой России, общественный деятель, публицист.)

Читайте  также:

Глава из романа «В круге Кундузском» 1
Глава из романа «В круге Кундузском» 2
В КРУГЕ КУНДУЗСКОМ
Выдержки из романа «В КРУГЕ КУНДУЗСКОМ»

Добавить комментарий